Становятся привычными катастрофы, беспричинные всплески насилия… Вот и
теракт в Домодедово… Ужас. Отчаяние. Бессилие. Кажется, виновниками
трагедий являются единицы. Иступленная ненависть непонятным образом
взращивалась в людях, которым, возможно, была суждена счастливая жизнь.
Ничто не может объяснить бесчеловечный всплеск злобы… Однако
усилиями воли требуется искать выход. Это значит, нужно говорить об
умалчиваемом, обнажать боль и страдания людей, задавать вопросы и сообща
искать на них ответы. По сути, трагедии – две. В результате первой –
ничем не оправданные человеческие жертвы, во второй – уход из жизни
смертника – его даже трудно назвать человеком. Труп террориста опознают,
обозначая его причастность к той или иной бандитской группировке. Но не
всегда заостряется внимание на истоках этой, второй беды. Следует лишь
догадываться, что в какой-то момент времени будущий убийца подверг
переоценке своей жизненной установки. Школа, общество проигрывают в
борьбе за человека, по сути, даже не осознавая необходимости
решительного вмешательства в его судьбу. Поверхностное скольжение по
азбучным истинам технологических подходов вовсе не гарантирует успехов
воспитания, поскольку не возникает той глубинности постижения
внутреннего мира воспитанников, которая побуждала бы их к
исповедальности. В учебном процессе нет пауз, позволяющих человеку
общаться с самим собой, мыслимым собеседником – сторонником или же
оппонентом, – которые бы корректировали линии личностного развития.
Трепетная мысль ранима и беззащитна. Но именно с ней остается человек,
нуждающийся в духовной поддержке. Вымышленное, проговоренное,
пропущенное через собственное сознание должно выработать силу
убежденности. Террорист и его жертва до последнего момента вместе. И
небо одно над головами. Но во взрыве – последнем крике отчаяния –
угадывается причина, испепеляющая сознание – страх одиночества. Как
часто в людском многоголосье мы сникаем, чувствуем себя потерянными.
Способна ли школа преодолеть внутреннее одиночество? Служит ли этому
равенство образовательных возможностей, за которым скрывается их
единообразие, нивелирующее реальные запросы личности? Что мешает школе
разглядеть конкретного ребенка? Некоторые причины очевидны. Новая
система оплаты труда, «проглотившая» социальных педагогов и психологов,
подушевое финансирование, от которого не ясно, «в чем душа держится» у
современного российского школьника, или же лихие менеджеры от
образования, торгующие образовательными услугами и вытесняющие
директоров – духовных наставников коллектива. Теракт может быть
раскрыт. Но остается неразгаданной причина краха человека как существа
биосоциального. Крах ценностей. И прежде всего человеческой жизни –
одной из причин трагедий. Ее цену познает школа. Она должна стать
учреждением образования и культуры. Совсем не ясно, сколько же
человек находятся в «предшахидском» состоянии. Сколько в обществе людей,
переживающих отчаяние? Социальная обособленность, секты, экстремистские
группировки выступают как способ ухода от реальности в стремлении
понять себя. Это – второй круг проблем. Преодолеть энергетику
озлобленности способно социальное государство, видящее в каждом человеке
ценность. Нельзя жить в состоянии вечного страха, искажая отношения
между людьми подозрительностью, создавая образ несуществующего врага.
Беззащитная доверчивость также опасна крахом надежд. Риски, риски,
риски… Хоть в старообрядцы записывайся! «Увезу тебя я в тундру!…» –
станет скоро самым привлекательным призывом жениха. Превентивные
меры по усилению безопасности – увеличение постов ГИБДД, усиление
правопорядка в отдельно взятых точках города – подхватываются
образованием. Возникает всплеск «упреждающего воспитания» (что сейчас и
происходит), готовящего психологически учеников в виде всякого рода
страшилок, нравоучений к новым терактам (?!). Однако это оставляет
учащихся равнодушными, поскольку стало привычным. Вместе с тем
остаются вопросы, которые следует решать государству, используя для
этого образовательный ресурс: • Что противопоставить идеологии,
способной вербовать террористов? • Как осуществлять социализацию
личности в условиях социальной нестабильности? И, наконец, •
Что есть демократия и лжедемократия? Неумелая критика фашизма в угоду
организаторам политических кампаний, преследующих амбициозные личные
цели, притупляет суть антифашизма, принижает роль нашей страны в борьбе с
коричневой чумой. Возможно, появление смертников – это знак
угасания любви – всеохватного чувства, не позволяющего расставаться с
близкими. Но даже такая жизненная коллизия может быть полна
благородства. Произнеся в отчаянии: «Жить – это неудачно кроить и
беспрестанно латать…», «Жизнь, эта насильница душ…» , Марина Цветаева,
исполненная светлым чувством, прощаясь с безответно любимым человеком,
произносит: «Вы дороги мне. Но – мне нечем больше дышать с Вами», «Я
никого не сужу…» . Ей кажется, что, непонятая, она сохраняет силы
донести свои чувства: «Чувствуя, что ты – велик! – Слышите, мой
ученик?» .
Право быть учителем завоевывается преданностью к
ученику. Согреть душу, мечущуюся и страждущую, дано не каждому. Может
быть, в отношениях учителя и ученика в какие-то моменты следует
поменяться местами. Слушая своего воспитанника, учитель обязан принять
культурный шок его признания. Взорвать свои представления о мире, но
предотвратить безумие – не сокрушать реальный мир вокруг нас. В
предельности проявлений человека рождаются новые смыслы его жизни. Школа
должна глубоко проникать в жизнь, а не зацикливаться на разовых
компаниях.
Леонид Лурье, директор МОУ Лицей № 1, г. Пермь источник: газета "Вести образования"
